Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

А утром попытался встать с постели, но не смог: не было сил. И снова задремал. Когда днем захотел поднять голову от подушки, у меня все поплыло перед глазами.

Керим неотлучно был со мной: то вытирал испарину со лба, то приносил еду или питье, то укутывал меня поплотнее, чтобы я пропотел.

Вечером в четверг я вспомнил, что на завтрашний день молодые учителя из Курдистана пригласили меня в Дашалты на шашлык. Не желая выглядеть обманщиком или неженкой в их глазах, я заставил себя встать. Мне показалось, что болезнь отступила. «Может, это была обыкновенная простуда?» — упорно уговаривал я себя. И действительно почувствовал улучшение и поднялся. Меня тянуло назад в постель, но я решил себя перебороть.

Керим уговаривал не идти.

— Ты простужен, — твердил он, — отлежись день-два, а шашлык от тебя никуда не уйдет!

— Дело не в шашлыке, Керим, ребята будут ждать меня, я должен идти, — упорствовал я.

Он проводил меня до дома, где квартировали мои новые друзья и, как я его ни уговаривал, вернулся в школу.

Когда фаэтоны выехали из города, я почувствовал, что снова горю. Снял пиджак, чтобы ветром чуть остудило, лицо.

Въехали в лес, и повеяло прохладой.

Фаэтоны остановились неподалеку от родника. Молодые приятели Ильдрыма взяли с собой двух ягнят. Пока они свежевали их, разделывали на шашлык и нанизывали на шампуры, прошло часа три.

Я почувствовал, что мне с каждой минутой становится хуже: ломило поясницу, появилась противная сухость во рту, от жара готова была расплавиться рубаха. Но я убеждал себя: «Не раскисай, возьми себя в руки, не порть ребятам веселье!» И усиленно показывал, что мне очень весело, что и я способен шутить и смеяться.

Задымился костер, шампуры с мясом дымились над жаром раскаленных углей. Началось пиршество.

БОЛЕЗНЬ

Я очень люблю шашлык, но ел в тот раз мало. Почувствовав сильную жажду, спустился к роднику и припал губами к холодной струе. И вдруг хворь, которая несколько минут назад не давала о себе знать, словно на время затаилась, вновь напомнила о себе. Я чувствовал, что жар, одолевавший меня несколько дней, снова охватил меня. Я словно горел в огне! И тут я пожалел, что зря не послушался Керима! Напрасно возомнил, что, если захочу, смогу прогнать болезнь из своего тела.

Я с трудом вернулся к костру и, наклонившись к Ильдрыму, сказал ему на ухо, что заболел. Он только приложил руку к моему лбу, как тут же вскочил на ноги. Я отошел в сторону, не в силах вдыхать запахи дыма и шашлыка. Словно туман застлал все вокруг и ватой заложило уши.

Очнулся я в фаэтоне, но кто был рядом со мной, как далеко мы были от города — не знал. Помню только, что всполошился Керим, когда фаэтон въехал в ворота партшколы. Я потерял сознание, а когда пришел в себя, то увидел над собой лицо Керима.

В эти дни то и дело я проваливался в сумрак сновидений, потом вдруг наступала ясность. Я кричал во сне и просыпался от своего крика, спасался от бегущих за мной собак и пробуждался, как только одна из них хватала меня за ноги.

Я бредил, и мне казалось, что кто-то душит меня, мой язык был тяжелым и не ворочался во рту. Иногда я шел над пропастью и едва сдерживал дыхание, боясь упасть.

Керим побежал за врачом, которому объяснил, кто я такой и что со мной происходит. Врач тотчас явился.

И снова меня взяла в плен болезнь. Сколько их уже было в моей жизни! И как в прежние разы, она свалилась на меня в самый неподходящий момент — накануне поездки в Баку!

Задумавшись над тем, отчего это все происходит, я обнаружил странную закономерность: чаще всего я заболевал в конце августа. Начало осени для меня — самый трудный период.

В больнице, куда меня направил врач, внимательно отнеслись к моим суждениям о регулярности повторения болезни, на сломе лета и осени. После осмотра врачи все записали и долго совещались по этому поводу.

Но так или иначе, лишь семнадцатого октября я начал ходить по застекленной веранде больницы.

А жизнь шла своим чередом. Закончились занятия на курсах повышения знаний для учителей сельских школ. Ко мне пришли Ильдрым и его приятели, с которыми мы пировали у Дашалты. Они попрощались со мной и пожелали здоровья. Чем еще они могли помочь мне?

Потом я начал получать письма от Керима из Ханкенди, куда теперь перевели нашу тушинскую партийную школу. С недавнего времени перестал существовать Шушинский уезд, главным городом уезда стал Ханкенди, расположенный в десяти километрах от Шуши, по дороге на Агдам. Раньше в Ханкенди располагался штаб русских войск, квартировавших на Кавказе, а потом штаб Красной Армии. Вскоре Ханкенди (его еще называли Штабом) переименовали в Степанакерт — в честь борца бакинской коммуны Степана Шаумяна; уезд вместе с близлежащими селениями и городками выделили в особую Нагорно-Карабахскую автономную область со столицей в Степанакерте.

«Брат! Пусть твои болезни перейдут к твоим врагам! Ведь ты не должен болеть, потому что ты хороший человек. Пусть болеют плохие люди. Если бы в тот злополучный день ты послушался меня, то и не случилось бы всего этого. Меня приняли в школу! Половина наших учителей — азербайджанцы. Директор — армянин.

Хвала аллаху, что свел мои жизненные пути с тобой. Ты так хорошо подготовил меня, что я занимаюсь не только не хуже, но и лучше многих в нашей школе.

Твой брат Керим».

Я радовался за Керима. А что занятия в Центральной тюркской партийно-советской школе идут без меня, наполняло мое сердце тоской и горечью.

«Как будет дальше?» — эта мысль не оставляла меня ни на минуту.

Однажды, когда я уже гулял не только по застекленной веранде, но и в больничном саду, ко мне пришли Имран и Гюльбешекер. Мехмандар-бек, который работал в этой больнице, сказал Дарьякамаллы, что я болею, и она рассказала Гюльбешекер.

Имран заметно постарел. Одежда болталась на нем, взгляд тусклый. Гюльбешекер тоже изменилась, но к лучшему: пополнела, похорошела, движения ее были плавными, медлительными. Она рассказала мне новости: у Дарьякамаллы родился сын, а Гюльджахан ожидает ребенка. О Вели-беке и Джевдане-ханум ничего не рассказывала, а я не спрашивал.

Имран с женой принесли мне небольшой казан, накрытый тарелкой, в котором был плов с цыплятами. В отдельной салфетке завернута зелень, в бумажных кулечках соль и перец. В